Председатель ассоциации «Национальный семенной альянс» (НСА) Игорь Лобач: Россия обязана занимать лидирующие позиции на мировом сельскохозяйственном рынке

Игорь Лобач: Сегодня ФНТП – это концентрация сил на прорывных участках

Сельское хозяйство России переживает новый этап развития, сталкиваясь с вызовами санкций, необходимостью импортонезависимости и растущей конкуренцией на мировом рынке. Одной из ключевых задач остается развитие семеноводства и селекции, которые являются основой продовольственной безопасности страны. Как сегодня чувствует себя агропромышленный комплекс? Какие успехи достигнуты в производстве российских семян? И как Федеральная научно-техническая программа развития сельского хозяйства (ФНТП) помогает решать эти задачи? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью корреспонденту газеты «Аргументы Недели» рассказал Игорь Лобач – председатель ассоциации «Национальный семенной альянс» (НСА), президент Национальной ассоциации производителей семян кукурузы и масличных культур.

Игорь Александрович, какие в настоящий момент ключевые задачи  для развития сельского хозяйства в Российской Федерации?

Производственные объемы — это задача, на которую необходимо обратить внимание не просто потому, что об этом озвучил Президент. С учетом тех площадей и ресурсов, которые имеются в нашей стране, мы обязаны занимать лидирующие позиции. Не будем эффективно использовать эти ресурсы на международных рынках – нас ожидают постоянные конфликты с мировым сообществом. Поэтому правильный подход заключается в том, чтобы всерьез заняться интенсификацией сельского хозяйства. Этот процесс уже идет высокими темпами с начала 2000-х годов. Именно Алексей Васильевич Гордеев (прим. ред. – Алексей Васильевич Гордеев – Министр сельского хозяйства Российской Федерации с 19 августа 1999 по 26 февраля 2009; сейчас – заместитель председателя Государственной думы, курирует комитеты по экологии, аграрным вопросам, по финансовому рынку) тогда запустил маховик, который до сих пор набирает обороты. Изначально ставилась задача обеспечить страну продовольствием, внедряя новые технологии, и эта задача была решена. Затем пришло время заместить импорт; этот процесс начался с птицеводства и также был постепенно решен. Постепенно мы стали серьезными игроками на рынке. Теперь стоит задача импортонезависимости, такой, чтобы даже если нам опустят железный занавес, мы смогли бы решать задачи обеспечения сельскохозяйственного производства самостоятельно, независимо и спокойно, не снижая производственных объемов.

Здесь, конечно, на мой взгляд, надо думать о том, чтобы постепенно выравнивать эффективность АПК по различным регионам с учетом их почвенно-климатических условий, наличия рабочей силы и так далее. Надо искать такие культуры и технологии, которые бы позволяли хоть в Удмуртии, хоть в Краснодаре с одного гектара получать сопоставимый доход. Где-то нужно выращивать хмель, где-то пшеницу, где-то виноград.

Наше сельское хозяйство достаточно долго шло к пониманию, что растениеводства нет без семян, а без растениеводства нет животноводства. Так началась активная работа над тем, чтобы мы имели конкурентоспособные семена по основным ключевым культурам. Желательно, конечно, иметь конкурентоспособные семена по всем культурам, но сразу так сделать невозможно. Поэтому у семеноводства сейчас стоит задача обеспечить семена по культурам, которые обеспечивают продовольственную безопасность, а уже затем постепенно расширять охват культур, вплоть до цветов. При том, когда мы решим ключевые продовольственные вопросы, уверен, бизнес сам двинется в этом направлении.

Сегодня многие уже видят существенную инвестиционную привлекательность семеноводства: последние 3 года в семеноводство и селекцию идут приличные инвестиции. В этом большая роль государства, которое указывало направление инвестиций и стимулировало их.

Именно эти вопросы и решает Федеральная научно-техническая программа развития сельского хозяйства (ФНТП) на 2017–2030, верно понимаю?

Да. Главная цель Федеральной научно-технической программы развития сельского хозяйства – решить вопросы на прорывных направлениях.

Но и к этой программе не сразу пришли. Например, изначально был курс на поддержку элитного семеноводства. Я уже высказывался по этому поводу, что субсидии в поддержку элитного семеноводства к самому семеноводству не доходят. Был перекос. Крестьяне покупали элитные семена по минимальной цене. В отдельных хозяйствах элита составляла до 80% засеянного при норме до 10% засеянных площадей, поскольку обеспечить все требования для выращивания семян такой высокой категории на больших площадях невозможно, да и нет у нас такого количества специалистов и рабочей силы, кто мог бы такую задачу выполнить. Тогда таких специалистов было мало и они все были сосредоточены в основном в научных селекционных центрах. Это сейчас такие специалисты уже встречаются в частных селекционных центрах, а раньше нет. Тогда, в 2008-2010-х гг. такое решение, возможно, такое решение частично сделало вклад в качество семян и повысило их репродукцию, но, глобально, та господдержка не давала практически ничего селекционерам-семеноводам.

Какие движения сейчас пошли? Первое. Когда начали предоставлять субсидии на 1 гектар семеноводческих посевов кукурузы и подсолнечника, в 2015-2016 гг. мы увидели резкие инвестиции в модернизацию производства. Мы получили тогда кукурузо-калибровочные заводы со своим технологическим оснащением. Сейчас эти заводы лучшие в Европе.

Текущая политическая ситуация, на самом деле, помогла в развитии. Мы стали ориентироваться на негативные сценарии и начали задумываться, как действовать дальше. ФНТП – продукт синергии всех этих мыслей. Осознания, что нужны и точечные государственные вливания, нужно спрашивать у бизнеса, что он хочет и ставить задачу перед научными учреждениями для частных институтов решать эти задачи. Здесь – вторая задача, решаемая ФНТП.

Так, в 2018-м году в России начали заниматься картофелем. Программа по картофелю была сырая, во многих вещах непродуманная, показатели расплывчатые. Программа не заинтересовала бизнес. Не в каждом крестьянском хозяйстве и даже не в каждом холдинге есть специалисты, которые четко могут сформулировать, что они хотят. Их запросы чаще звучали как «есть такой-то гибрид такой-то компании, сделайте нам такой же», но никто не анализировал как себя ведет этот гибрид в конкретных условиях конкретного региона, а селекционным компаниям нельзя было быть и инициатором, и заказчиком, и исполнителем. Тогда от нашей ассоциации мы длительное время проводили консультации, согласования, чтобы изменить такой подход, чтобы была возможность селекционным центрам выступать и заказчиком, и исполнителем, и привлекать бизнес. Новая команда ФНТП учла наши замечания, притом полностью.

Третье важное изменение, которое учитывает ФНТП – изменение подхода к показателям оценки успешности. Раньше обращали внимание просто на количество созданных гибридов или сортов, теперь же главными показателями стала площадь, которую эти гибриды или сорта должны занимать, количество произведенных тонн с гектара. Это более правильный подход. Ведь товаропроизводителю нужен не просто гибрид или сорт в реестре, а эффективность его использования на больших площадях.

Важны и изменения форматов участия в ФНТП. Например, есть хозяйства, которые не хотят идти в ФНТП, потому что нужно связываться с государственным бюджетом, а это подразумевает проверки и, в случае чего, не просто административные проблемы, но уголовные. Хозяйства опасаются, что проверки могут проводиться людьми, которые не сильно компетентны. Теперь же правила участия изменили и меры поддержки стали не только монетарные. Например, сегодня в приоритетном порядке участник ФНТП может получить льготные кредиты под 7%. И это даже больше, чем можно получить от государства в конкретных суммах.

Еще ФНТП дает своим участникам возможность регистрировать свои гибриды или сорта с момента подачи заявки, что ускоряет процесс коммерциализации минимум на три года. То есть если в 2024 г. ты начал, то в 2025 г. получил гибрид и тут же в 2025 г. же начал уже его продавать. Раньше же, до того момента, пока ты не зарегистрировал гибрид, ты ни грамма продать не можешь: тебе через два года разрешали только сортоиспытание, а потом ты ещё три года увеличиваешь объёмы для того, чтобы этот гибрид раскрутить. Пока ты пять лет эти ждал, соседи ушли вперёд, и твой гибрид, в лучшем случае, полтора-два года на рынке поработал.

Сейчас обсуждается еще один серьезный момент программы, чтобы участники ФНТП могли иметь определенные серьезные льготы по доступу к селекционным образцам в ВИРовской коллекции (прим. ред. – коллекции Федерального исследовательского центра Всероссийского института генетических ресурсов растений имени Н.И. Вавилова (ВИР) МНВО), поскольку на сегодняшний день есть ограничения по такому доступу.

Что, на ваш взгляд, ФНТП не охватывает, хотя должна была бы?

Сегодня ФНТП – это концентрация сил на прорывных участках, необходимых для развития АПК дальше. Как только эти бреши будут закрыты, дальше пойдет уже легче, активнее будет подтягиваться бизнес.

Например, по кукурузе немало уже проектов. Когда-то мы вели разговор о конкурентоспособных гибридах в достаточном количестве и объемах семян. Сегодня уже мы говорим о том, что нам нужны не просто гибриды, нам нужна восковидная кукуруза. И вот уже в 2024 г. были поданы первые заявки на гибриды восковидной кукурузы, которую в этом году мы уже будем продавать. Да, пока небольшой объем, порядке 10 тонн при потребности в 800, но масштабировать уже легче, чем начинать с нуля. Уже к 2027 г. мы планируем закрыть эти 800 тонн.

В кукурузных и подсолнечных культурах у нас сохранились достаточно серьезные селекционные центры еще с советского времени и успели появиться новые достаточно мощные отечественные селекционные центры, которые успешно конкурируют с иностранцами даже без поддержки государства. В овощеводстве и картофелеводстве в частности ситуация сложнее. Здесь не осталось эффективно работающих государственных селекционных центров. Здесь в основном действуют только агрокомпании «Гавриш» и «Сидек», еще несколько небольших компаний – это в большей степени рынок частников и мелкой фасовки. Серьезные проекты постепенно появляются по отдельным культурам, например, по картофелю и по моркови. Нужно набраться терпения и выполнять намеченные планы. Думаю, что по отдельным культурам мы реализуем планы и раньше 2030-го года, а по каким-то культурам могут возникнуть проблемы.

Самая сложная область, на мой взгляд, это селекция плодовых. Не потому, что у нас слабые позиции, а потому что у плодовых более длительные период создания сортов и гибридов. Если в овощах или зерновых сорт или гибрид мы получаем за 5-7 лет, то у плодовых это гораздо дольше, до 20 лет, ведь только до плодоношения у дерева проходит 3 года. В селекции плодовых мы пока идем по пути развития питомниководства и здесь ключевые проблемы, на мой взгляд, уже решены. У нас немало своих питомников, маточники завезены и существуют, а создание своих – это просто вопрос времени. Нацеленность государства на помощь АПК создает все возможности для этого.

Поэтому не нужно торопиться. Надо сначала наработать практику по тем вопросам, которые имеем и которые внесены в ФНТП, и уже после внесения изменений будем думать, что и как совершенствовать.

Давайте чуть больше поговорим о российских семенах. В чем, на ваш взгляд, преимущество зарубежных семян перед российскими?

Проблему российских и зарубежных семян надо разбивать на две составляющие: селекция и семеноводство.

У иностранных сортов гибридов есть преимущества по определенным сортам, как и у наших сортов гибридов. Нашей пшеницей засевается около 8 миллионов гектар в России и 4 миллиона за рубежом. При чем наши гибриды намного больше адаптированы к условиям Российской Федерации. Сохраняются некоторые проблемы по твердой пшенице, по яровой, по нишевым культурам, например, пивоваренному ячменю, но и в этих направлениях активно работают.

Важно учитывать, что лоббисты иностранных семян не всегда корректно говорят о статистике. Например, говорят, что наша рожь не родила, но не упоминают, что в целом был провал урожайности, например. В целом по статистике перестали к цифрам подходить спокойно, ощущается прям оголтелость, мало взвешенности. Да, есть параметры, по которым наши семена пока еще проигрывают. Например, по кукурузе мы уступаем, но всего на 2-3% скорости отдачи влаги. Если же брать иные показатели, то и картина совершенно иная. По той же стрессоустойчивости у наших гибридов более сильная генетика.

Давайте учитывать еще, что мировая селекция шла всегда, мы же активно занялись селекцией только в конце 1950-х годов и цели ее тогда были иные. Была программа «Север», объединившая все научные учреждения Советского Союза, задача которой стояла на многопочатковать кукурузы, ее раннеспелость, холодоизоляция и холодоустойчивость. По этим показателям и нет ни одного иностранного гибрида со спелостью меньше 150 ФАО, у нас же есть гибриды и со 100 ФАО и ниже. У нас есть гибриды, которые можно убирать обыкновенной колосовой жаткой. Да, она может быть ниже по урожайности, чем ФАО 200-300, но ее можно выращивать в тех широтах, где ФАО 200-300 никогда выращиваться не будет, и при этом ее урожайность будет выше, чем у иностранных колосовых в этом регионе.

А вот ориентир на многопочатковость, возможно, был ошибкой, но утверждать не буду. Мы очень радовались тогда, что у нас на одном стебле кукурузы три початка, Иностранцы же в то время работали над тем, чтобы початок был один. Один початок позволял прогнозировать валовый сбор в зависимости от густоты стояния и получать одномоментность созревания. Когда же много початков, то один может созреть, а другой нет, один может быть выше, а другой ниже. Для силосной кукурузы это нормально, а вот для зерновой уже нет. Так, поставленная не совсем корректно задача 70 лет назад имеет последствия до сих пор.

Поэтому надо не просто очень внимательно работать, но ставить правильные задачи.

Также длительное время у нас не доставало нормальных заводов по подготовке семян, особенно по подсолнечнику, не было упаковки и предпосевной подготовки семян для озимой пшеницы. Частично этот вопрос мы решили в Ставропольском крае в нашем Национальном центре зерна имени П.П. Лукьяненко. Здесь построены заводы, которые нормально подготавливают, калибруют, затаривают в мешки. К нам приезжают целые вереницы машин из Армении, Казахстана, Киргизии, Азербайджана, Узбекистана. Данный вопрос, получается, также постепенно решается.

Правильно ли понимаю, что, в целом, основные вопросы по семеноводству у нас решаются успешно? Или остаются еще совершенно нерешенные проблемы?

Есть одна серьезная проблема, которую сложно решить. Это соблюдение пространственной изоляции. За рубежом ее решили законодательным путем, у нас пока идет процесс решения.

Для того, чтобы вырастить нормальные гибриды сахарной свеклы нужно, чтобы от семенного участка было минимум 5-10 км до товарной, борщевой, овощной, кормовой сахарной свеклы. У подсолнечника – от 1,5 до 5 км. Для того, чтобы соблюсти такое сейчас в России надо платить фермерскую ренту соседу, часто часто приводит к откровенным вымогательствам. Много раз замечали, что как только фермеры узнают, что их сосед рядом посеял семенной участок, то их планы вдруг резко меняются и они начинают говорить, что сейчас посеют товарную культуру. Доходит иной раз до очень приличных сумм.

В Турции, например, если селекционер сказал, что сеет семеноводческий участок, то подключается тут же администрация поселения, задача которой – отогнать от этого участка всех. В Чили созданы специальные семеноводческие зоны.

И уже принят по этому поводу федеральный закон, в котором прописано обеспечение пространственной изоляции и создание семеноводческих зон. Началось постепенное принятие региональных документов. Например, в Краснодарском крае предусмотрено создание специальных семеноводческих зон, полномочия по их созданию переданы муниципалитетам. Разрабатываются и дополнительные нормативно-правовые акты.

В общем движение идет, хоть и медленно. Ключевая сложность у нас в том, что ограничения, которые предусматриваем пространственная изоляция, законодательные органы наши рассматривают как ограничение предпринимательской деятельности. Я тут всегда спрашиваю: а разве производитель семян не предприниматель? Разве его интересы не нужно защищать? Ему нужно 5 километров изоляции, чтобы произвести семена. И без решения по пространственной изоляции ему для выращивания родительских форм культур нужно или платить фермерскую ренту, или уходить на заброшенные поля, куда-нибудь в горы Кавказского хребта. Естественно, в таких условиях невозможно быть конкурентоспособными с французами, американцами, немцами, где вопрос пространственной изоляции решен на государственном уровне. Хотя возможности у нас приличные. Поэтому здесь, на мой взгляд, должно быть волевое решение. Которым было когда-то квотирование.

Часто встречаются убеждения, что российские семена не особо востребованы? Что зарубежные семена наши аграрии любят больше, чем российские, и это тоже тормозит развитие семеноводства и селекции в России. Так ли это на самом деле?

Наши семена востребованы. Например, АО «Щелково Агрохим» уже третий год подряд продает свою сахарную свеклу в Египет. Я лично разговаривал с этими покупателями египтянами, они в восторге от нашей свеклы.

До недавнего времени, по сути, преимущество зарубежных семян заключалось не в генетике, а именно в том, что они очень качественно проводили предпосевную обработку семян. Наши семена были непротравленные, либо с такой протравкой, которую смыть можно было легко. Их можно было замочить, промыть и скотину ими кормить без последствий.

Когда мы сравнивали семена наши и зарубежные, то получали у них и одинаковую всхожесть, и болезни одинаковые, и жучки их ели одинаково. Получается, в итоге, что мы сравниваем не генетику, а уровень химической обработки семян, которые могут давать до 20% прибавки урожая.

Потребителей семян в России 30 лет убеждали в том, что наши семена плохие. Поддерживалось это все историями из серии «вот у фермера такого-то в Каневском районе урожайность 80 центнеров с гектара, он использует зарубежные семена, а у другого – российские семена и 50 центнеров с гектара». Но только когда начинаешь выяснять глубже получаешь, что сравнения такие не корректны вообще. Каневской район Краснодарского края – это ведь район, где самый мощный чернозем. И вот урожайность зарубежных семян в черноземе Каневского района сравнивают с урожайностью российских семян в Успенском районе Краснодарского края, где постоянные ветра, где холод и сухо. Сравнения должны быть в сопоставимых условиях, особенно в сопоставимых стрессовых условиях.

Еще присутствует момент статусности зарубежных семян. Есть фермеры, кто считает, что использование иностранных семян повышает их статус, как дорогая зарубежная машина или дорогие иностранные часы.

Что здесь стоит, на ваш взгляд, предпринять? Как поменять ситуацию?

По щелчку пальцев не изменить восприятия. Теперь нужно тратить очень много сил, чтобы убедить российских аграриев, спустя 30 лет утверждений о превосходстве иностранных семян, что наши семена как минимум не уступают. Наши селекционные центры и семеноводческие хозяйства, дилеры, научились уже проводить дни поля не хуже, чем иностранные. АО «Щелково Агрохим», ООО «Агроплазма» лидеры в таких мероприятиях. На своих днях поля они и сорта, и гибриды показывают, и шоу устраивают, и демонстрационные селянки показывают. 

Мы в этом году провели в Казани форум селекционеров и семеноводов (прим. ред. – ​​Всероссийский форум селекционеров и семеноводов «Русское поле – 2024»), двухдневный, впервые это был форум такого серьезного масштаба с участием Министра сельского хозяйства, с очень оживленными дискуссиями. Там мы посеяли 28 гибридов отечественной селекции подсолнечника, причём по четырем технологиям выращивания. При том все это было не в самых лучших технологических условиях, потому что из-за БРИКСа в декабре нам пришлось менять площадку – наше изначальное поле отдали под самолетную площадку. От 25 до 28 центров с гектара дали гибриды на производственной площади. Мы каждый брик поселили в двукратной повторности по одному гектару. То есть 28 на 2 – это 56, плюс посевы порядка 70 гектаров. Все на производственной площади, это не делянки по 25 квадратных метров. Иностранцам мы не уступили, а один гибрид там очень сильно выделился.

Думаю, надо будет идти по этому пути. На форуме было также предложение создать проект «Сорт года», на котором будем в производственных условиях расширять опыт по различным культурам. Будем высевать сорта в зашифрованном виде, а расшифровывать уже после того, как признаем, какой сорт самый лучший. Кроме того, мы будем оценивать и по разным сортам российским. Планируем это сделать совместно с Россельсхозцентром или Россельхозбанком, обязательно на приз зрительских симпатий. Такой проект позволит набрать и опыта, и специалистов, и партнеров.

Покупки люди совершают не по экономическим, а по эмоциональным причинам и маркетинг иной раз оказывается сильнее продукта. Посмотрим на результат.

Получается, что симпатия к иностранным семенам – это больше вопрос привычки и производителям важно больше говорить о российских семенах и их успехах. Возможно чего-то еще не хватает для развития семеноводства?

Конкуренция в каком-то глобальном смысле. В целом рынок развивается, маховик изменений, раскрученный еще Гордеевым, набирает обороты, а политическая ситуация играет на руку сельскохозяйственной отрасли. В частности, инвесторы стали осторожнее относится к вывозу капитала и стали думать, куда вкладывать капитал внутри страны.

Среди государственных учреждений мы видим стабильные успехи, например, у Национального центра зерна им. П.П. Лукьяненко, на его базе создали ЮНАТы (прим. ред. – ЮНАТ – Южная научная аграрная территория). Это мощнейший научный центр на сегодняшний день с большим количеством посевных площадей и они практически уже добились, что 80% этих площадей заняты выращиванием семян.

Серьезно продвинулись сегодня производители семян подсолнечника. В 2023 году ставился вопрос, сколько нужно крупносеменного подсолнечника в России. Сошлись на мнении, что нужно 7 тысяч тонн крупносеменного подсолнечника, плюс 600 тонн высокоолеинового подсолнечника. В 2024 году при потреблении 4 тысячи тонн мы добились перепроизводства в 2 тонны.

Сегодня такие компании как ООО «АГРОПЛАЗМА», Ruseed, сельскохозяйственный кооператив «Актив-агро», АО «Агрохимия»  производят около 70% семян Российской Федерации. В 2024 году произвели почти 50 тысяч тонн семян подсолнечника, среди которых порядка 10 тысяч тонн семян иностранной селекции, которые иностранцы произвели на территории России. Правильно это или нет – отдельный вопрос, но они пытаются локализоваться таким образом в нашей стране. Вроде как иностранцев выгнали, но они нашли способ.

У нас неплохо идет производство семян сахарной свеклы. В 2023 году у нас было произведено где-то 60 тысяч пассивных единиц при потребности в 1 млн 200 тыс тонн, из которых примерно 60% было продано, а в 2024 году было произведено уже 400 тысяч пассивных единиц. А вот в овощеводстве защищенного грунта активно работает только компания «Гавриш». Но им одним мы не обойдемся, здесь тоже зона для развития. 

Нишевая культура – пивоваренный ячмень – в России полностью зависит от импорта. Вроде без пива мы можем обойтись, но и здесь идут изменения. В 2023 году приняли решение квотировать пивоваренный ячмень, хотя квоту поставили ровно в объем импорта 2022 года – 600 тонн. Тем не менее, это также движение вперед. Разрабатывается проект системы одобрения семян нашего российского пивоваренного ячменя. Одна из крупнейших пивных компаний наших в Российской Федерации начала серьезно интересоваться о том, как войти в ФНТП по пивоваренному ячменю. А это уже совсем иная позиция и иное отношение компании к проблеме, это индикатор того, что в компании задумываются о будущем, понимает о своей зависимости от импорта и хочет обезопасить себя, чтобы не остаться без сырья.

Можем ли мы говорить о достаточном финансировании семеноводства в России? В том числе о достаточном государственном финансировании?

Я твердо убежден в том, что государственная поддержка должна быть манной небесной и помощью при стабильном финансировании селекции. Стабильное же финансирование будет тогда, когда оно не будет зависеть от состояния государственного бюджета. Здесь поднимаем вопрос роялти, который в России также не решен, а должны быть четкие положения про уплату роялти. Для гибридов этот вопрос не так существенен. А вот для колосовых культур, для сортов сои этот вопрос критичен.

Вопрос о роялти зачастую преподносится как противоречащий интересам производителей товарной продукции, как сознательное увеличение расходов фермеров. Но фермерское хозяйство сегодня – это 10-30 тысяч гектар – полноценное хозяйство, которое хочет работать стабильно и повышать свою эффективность и урожайность, что невозможно без новых сортов. Для новых сортов же нужны селекционеры и селекционные центры, которые надо финансировать. В роялти в реальности нет увеличения расходов для фермера. Еще П.П. Лукьяненко – великий российский учёный-селекционер, академик АН СССР, вице-президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина, дважды Герой Социалистического Труда, – в 70-х годах говорил, что если брать разрез в 10 лет, то каждый год благодаря сортообновлению происходит рост урожайности в 1,4 центнера на гектар. Это почти 2 000 рублей за гектар. За это не стыдно заплатить 100 рублей роялти. При этом если все фермеры будут платить роялти, то селекционной отрасли хватит финансирования на развитие и без государственной поддержки, а фермеры будут получать дополнительный доход за счет сортообновления. Это необходимо отрасли. Ведь это сейчас мы всем миром накинулись на селекцию и сюда идет большая господдержка. Но завтра, когда дыры здесь будут закрыты, господдержка снизится, ее перекинут на иные направления. Крайне важно, чтобы к этому моменту селекционная отрасль работала стабильно.

Как поменялись отношения с иностранными селекционерами после Постановления о правилах локализации производства семян сельскохозяйственных растений на территории Российской Федерации?

Ситуация в корне поменялась. Раньше приходилось «ползать на коленях», чтобы сотрудничать с иностранными компаниями и сделать что-то совместное, а результаты, как правило, забирались. Были даже попытки приватизировать ВИР. Сегодня уже иностранные компании приходят к нам с предложением создать совместное предприятие. Как пример: к нашей компании НПО «Триумф», которая занимается подсолнечником в Ростовской области, пришли президенты Изидор с предложением создать собственное предприятие аж со 100-тысячным уставным капиталом. Сегодня в эту компанию завозится генетика, на которой работают в том числе и наши селекционеры. Можно спорить, правильно ли сделал «Триумф», но такое сотрудничество привело к нему хороший бюджет в 51 миллион, а все, что завозиться, это уже на 51% собственность  «Триумфа». То есть даже, если Изидор передумает и уйдет, у «Триумфа» останется и бюджет, и генетика.

Юридические тонкости по таким сотрудничествам нужно, конечно, еще шлифовать, но принцип, который заложен в постановление по локализации должен развиваться. Это дает и квалификацию специалистов: иностранные компании к нам привозят своих селекционеров, а наши ездят за рубеж на стажировку. Все селекционеры при этом, вне зависимости от их взгляда на иностранные семена и компании в России, согласны  с тем, что движение вперед без обмена генетическим материалом невозможно. Нам надо только упорядочить обмен, чтобы он был равноценный. Желание же иностранных компаний получить нашу генетику есть и оно высокое.

Про крупные селекционные центры все понятно. Как быть с частными селекционерами? Какая поддержка нужна им?

Вот на это я хотел бы обратить очень большое внимание, и я поднимал уже этот вопрос на Государственной Комиссии. Последние года у нас как-то так неожиданно начало появляться много частных селекционеров, которых ранее никогда не было и о которых никто никогда не слышал, но которые приносят там по пять, по шесть гибридов на регистрацию, на сортоиспытания. Остается при этом неясным, откуда такой частный селекционер взял коллекцию, где он это все дело производил. Для меня такие частные селекционеры выглядят как псевдоселекционеры, которых, на мой взгляд, надо проверять. Я вижу здесь одну из попыток обойти требования по локализации. Получается, что в Россию завозится гибрид иностранной селекции с новым названием.

Необходимо здесь четко определиться с критерием, кто такой селекционер, как он должен работать и как он должен обосновывать источник нового сорта или гибрида. Ведь, чтобы создать свой гибрид, свою коллекцию – это 7-10 лет работы и больше двух тысяч образцов. Как такую работу мог проделать неизвестный никем частный селекционер?

Нужно еще подумать и о создании системы защиты авторских прав. Как для селекционеров, так и для компаний, которые сегодня деньги вкладывают серьезные, так и селекционных центров государственных. Важно искать пути здесь, чтобы исключить подлоги и воровство. У нас есть для этого условия. Например, вопросом авторских прав селекционеров очень плотно занимался Хотов Астемир Андзорович (прим. ред. – Ассистент кафедры неорганической и физической химии института химии и биологии КБГУ, лаборант-исследователь центра коллективного пользования «Рентгеновская диагностика материалов»), который предпринимал попытку внедрить ген-паспорта, но тогда мы оказались не готовыми к такому нововведению. Хотя, уверен, мы к нему все равно придем со временем.

Далее, если мы этого добьемся, мы вынуждены будем создать методику идентификации и оценки. А на сегодняшний день у нас нет стоимости интеллектуальной собственности тех же гибридов и линий, ее невозможно оценить. И поэтому, если компания стоит 20 миллиардов, то в лучшем случае она кредит может получить 1 миллиард, потому что у неё основные средства только на этот самый миллиард. А остальное, самое ценное, что ценит весь мир, мы не оцениваем никак в деньгах сейчас.

Поделиться Поделиться ВКонтакте Telegram Whatsapp Одноклассники Cсылка

Источник: argumenti.ru