Режиссёр «Резервистов» Владимир Агранович — о правде и цензуре, войне и воинах, трагедии и радости Донбасса

«Люди устали от темы СВО, такое кино никому не нужно», – говорили представители отечественных онлайн-кинотеатров 33-летнему донецкому режиссёру Владимиру АГРАНОВИЧУ, снявшему сериал «Резервисты» (2024). Однако результаты, мягко говоря, превзошли ожидания: на третий день показа сериал оказался на пятом месте по запросам на главном кинопортале страны, обойдя тяжеловесных высокобюджетных конкурентов.

«Резервисты» посвящены событиям в ДНР после начала СВО, главные герои – мобилизованные студенты, которым выпало освобождать Мариуполь. В основе многих сюжетных линий лежат истории реальных людей, и вдобавок эти люди сыграли в сериале второстепенные роли. Антивоенное патриотическое кино – так характеризует посыл «Резервистов» сам режиссёр.

Путь к зрителю

– Стало общим местом утверждать, что в сфере культуры патриотам сложнее получить финансирование, чем либералам.

– Есть два параллельных мира: один курируется государством, выдающим гранты на проекты патриотического толка, а другой мир – коммерческий, где вкладываются деньги в развлекательное кино. И миры эти, к сожалению, не пересекаются. Впрочем, я не согласен, что трудно получить государственное финансирование для патриотического проекта – к примеру, именно на такой грант я снял документальный фильм «Донбасс. Признанный» (2023).

– Однако в случае с «Резервистами» вы решили обойтись без гранта.

– Нашлись частные лица, готовые нас профинансировать. Получать грант – это история минимум на полгода, а мы хотели закончить сериал поскорее, чтобы успеть к годовщине воссоединения Новороссии с Россией. Кроме того, грант предполагает контроль над творческим процессом, строгую подотчётность. Ты должен считаться с редактором, вести обсуждения. Ты не можешь показать зрителю всё, что тебе хотелось бы.

– Путь «Резервистов» к зрителю оказался непростым?

– Да, прежде чем заключить договор с одним из онлайн-кинотеатров, от представителей многих других платформ нам пришлось услышать, что зрителя такой сериал не заинтересует. Подписчик платформы платит рублём за кино, которое хочет смотреть: за комедии, за триллеры про маньяков, за мелодрамы про доступных женщин – значит, это и надо снимать, а не сериалы про СВО, говорили нам. Кроме того, звучали намёки такого рода: для многих стран территория ДНР является Украиной, а потому не очень-то хочется сотрудничать с донецкой командой, снимающей в Донецке кино про донецких.

– Успех вашего сериала сломал эту парадигму? Продюсеры и инвесторы увидели, что онлайн-зрители готовы платить за такое кино, – значит, его станет больше?

– Не уверен, не уверен (смеётся). Но мы как минимум показали, что это возможно. Успех «Резервистов», на мой взгляд, вызван прежде всего не темой СВО, а нашим подходом к ней. Снимая патриотическое кино о войне, мы сняли отнюдь не агитационный сериал. Такое кино не должно быть парадным. Бравые фильмы о том, что у нас всё хорошо и всё нам нипочём, не будут пользоваться спросом у зрителя. А у нас – честный рассказ, без купюр.

– Местами, я бы сказал, вопиюще честный – например, неоднократно подчёркивается, что мобилизованные бойцы армии ДНР освобождали Мариуполь без бронежилетов. Вы готовы были столкнуться с цензурой?

– Не то чтобы я об этом не задумывался, но мы озвучили факт, который и так известен. К слову, когда мы получали прокатное удостоверение для «Резервистов» в Минкульте России, нас не попросили убрать что-либо из сериала. Попросили только «запикать» мат и сделать субтитры для украинской речи, всё. Напомню, что ДНР во время штурма Мариуполя не являлась частью РФ и армия ДНР не являлась частью ВС РФ. Соответственно, даже если какой-нибудь странный активист захочет привлечь нас по статье о дискредитации ВС РФ, то ему не удастся.

– Скажите, зачем было упирать в сериале на историю с бронежилетами? Ведь можно было просто показать солдат ДНР без защиты, не акцентируя на этом внимание.

– Для солдат ДНР, как вы понимаете, это имело огромное значение, и не акцентировать внимание было бы с моей стороны нечестным. Кроме того, промолчать об этом значило бы преуменьшить их подвиг. Я благодарен людям, отдавшим жизни за нашу Родину, и считаю своим долгом доподлинно показывать обстоятельства, в которых они проявили свой героизм.

Война и люди

– Стараниями пораженческой оппозиции слово «антивоенный» стало звучать как синоним слова «антипатриотичный». Вы, в свою очередь, называете «Резервистов» антивоенным и патриотическим сериалом одновременно.

– Мы восхваляем не войну, а русских воинов. Только ненормальный человек может сказать, что война – это хорошо. Да, кого-то она делает лучше, кто-то, будучи непримечательным человеком в обычной жизни, оказывается классным военным, раскрывается как личность, кому-то война помогает стать мужчиной. Но судить о войне по выжившим – это «ошибка выжившего» (англ. survivorship bias, буквально «предвзятость о выживших». – Прим. «АН»). Если на одной чаше весов – выживший боец, которому война помогла возмужать, а на второй чаше – его погибшие товарищи, то очевидно, какая из них перевесит.

Другое дело, что воевать бывает необходимо. Наши персонажи говорят: если мы не пойдём на войну – враги придут в наш дом. И все воевавшие ребята, которые снялись в нашем сериале (студентов Донецкой Народной Республики демобилизовали после вхождения республики в состав РФ. – Прим. «АН»), сказали мне, что если бы можно было повернуть время вспять, то они поступили бы точно так же – воевали бы.

– У вас в сериале есть эпизод, который мне показался неправдоподобным. Двое мобилизованных, находясь в увольнительной, выпивают в донецком кабаке и слышат разговор за соседним столиком: трое молодых людей радуются наличию брони и вдобавок высказываются крайне непатриотично. Неужели в реальной жизни они осмелились бы так громко произносить подобные вещи?

– Соглашусь, это слабый ход. Он понадобился мне, чтобы показать: в Донецке были и такие люди – меньшинство, дожидавшееся прихода Украины. Они затем уезжали в Россию, а оттуда – в Европу, чтобы оттуда поливать нас. Лично знаю нескольких.

– Ещё вы показали в сериале юную донецкую девушку, которая не поддерживает парня в его готовности воевать и в итоге теряет к нему интерес. Разлюбила, говорит.

– Такие женщины встречаются, и я показал это без упрёка в их адрес. Знаете, к 2022 году, пока не началась СВО, я тоже сильно разочаровался в происходящем.

Я думал, либо вот так будет всегда, по типу Приднестровья, либо же нас запихнут обратно в состав Украины, причём без выполнения Киевом минских соглашений. Со всех сторон – блокпосты, ты живёшь и перестаёшь понимать, к чему это всё. Жизнь не улучшается, люди уезжают. Статус республики – никакой. Минские соглашения, «не стреляйте», «не продвигайтесь», люди уходят из армии, враг «отжимает» серые зоны, продолжаются обстрелы, нет банковских карточек, проблема делать покупки, приходится ездить в Ростовскую область… К тому же, въезжая в Россию на машине, мы вынуждены были писать в декларации: «Донецк, Украина». Это страшно бесило меня, ведь мой отец столько сделал для независимости Донбасса, для воссоединения с Россией (отец Владимира – Александр Агранович, командир первой роты батальона «Спарта». – Прим. «АН»). Я смотрел на Российскую Федерацию, у которой есть Путин, смотрел на украинцев, у которых есть своё государство, – и чувствовал себя человеком без Родины.

И если уж я, патриотически настроенный человек, к 2020 году впал в уныние, то уж подавно нечего требовать от юной аполитичной девушки из нашего сериала, про которую вы вспомнили.

Честное, смелое, резкое

– И что вы почувствовали, когда Россия наконец признала ДНР и ЛНР?

– После восьми лет ожиданий я до последнего момента не мог поверить, что это произойдёт. Смотрел полуторачасовое заседание Совета безопасности РФ, словно психологический триллер, и думал – неужели? Думал, Украину хотят попугать, и всё. А потом, посмотрев заявление Путина о признании республик, я решил, что это счастливый конец, что украинцы отступят (когда говорят, что Россия стянула войска к границам, обычно почему-то не вспоминают, что Украина сделала то же самое, стянув к республикам 120-тысячный резерв). Но нет, украинцы не отступили, всё только начиналось.

Ещё бы какое-то время – и пошла бы их атака. Было два варианта: либо Донецк в пепел, либо Мариуполь. СВО началась своевременно, поэтому Донецку повезло. А если бы украинцы подчинили себе республики, то не остановились бы на этом и пошли бы на Крым. И если, предположим, они бы преуспели в Крыму, то пошли бы «освобождать» Курскую область, как взбесившаяся собака. Поэтому решение Путина начать СВО я считаю наиболее оптимальным из всех вариантов развития событий, которые были возможны.

– Напоследок – о творческих планах.

– Мы продолжаем снимать кино о Донецке, чтобы тем самым плотнее интегрировать Донбасс в состав большой России, в её ментальность. Сейчас у нас на стадии монтажа два сериала. Один – сатирическая комедия, где действие происходит в 2024 году после взятия Авдеевки (этот сериал содержит острое высказывание в адрес отечественной киноиндустрии). А второй сериал – триллер, действие происходит до СВО. Ну а в дальнейшем хочется снять продолжение «Резервистов» – о событиях на фоне референдумов в освобождённых регионах и мобилизации в РФ.

Наша цель – создавать честное, смелое, резкое кино. И эта резкость должна способствовать любви к Родине, а не наоборот. Я не хочу снимать «Левиафана».

Поделиться Поделиться ВКонтакте Telegram Whatsapp Одноклассники Cсылка

Источник: argumenti.ru