Красный командир Чапаев не являлся убежденным марксистом, а отменивший рабство Линкольн был умеренным расистом

Как рождаются легенды и почему они столь живучи

100 лет назад, в 1923 г., был опубликован роман Дмитрия Фурманова «Чапаев», который имел умеренный успех. Три года спустя Фурманов умрёт от менингита и не увидит, как его вдова и кинорежиссёры братья Васильевы сделают из его текста насыщенный гормонами «живой жизни» сценарий, а фильм «Чапаев» станет блокбастером. На этом примере особенно интересно наблюдать рождение мифа: реальный комдив Василий Чапаев был совершенно не похож на литературного, а киношный «батька Чапай» – вообще нечто третье. Сотворить легенду оказалось гораздо легче, чем потом откорректировать её в сторону большей правдивости. А из таких легенд часто и складывается наше представление об истории.

На лихом коне

Чапай родился в деревне Будайке под Чебоксарами в 1887 году. Его родители-крестьяне уже, понятно, крепостными не были, но землицы имели так мало, что из девяти детей выжили только пятеро. Батя Иван перевёз семью в торговое село Балаково на Волге, где вместе с сыновьями активно плотничал. Василий Иванович сызмальства гнул спину в семейном бизнесе (его даже отдавали в услужение купцу Белоглазову), но женился 22-х лет вопреки воле родителей на дочери священника, лишённого сана. За пять лет у парня появилось трое детей. Ему светило вечно сводить концы с концами в своей ремонтной лавке или кочевать по Поволжью в поисках работы. Но на дворе стояло лето 1914 года. Кто бы тогда сказал 27-летнему Чапаеву, что через три года он будет командовать дивизией, а ещё через два погибнет и о нём снимут фильм, который будут знать наизусть несколько поколений огромной страны.

Случилась война, и Чапая мобилизовали. Оказалось, что способности у него всё же есть: отчаянная храбрость, например. Плюс харизма: мог и панику остановить, и в атаку поднять. За два года войны он заслужил Георгиевскую медаль и три креста, дослужился до высшего для солдата чина фельдфебеля. На волне революции он, скорее всего, вернулся бы к семье. Но жена Пелагея не выдержала разлуки и ушла к кондуктору ещё в 1915 году. Отсюда, видимо, и храбрость. По воспоминаниям детей, их отец так расстроился, что искал смерти в бою, но отделался ранением и вышел в герои.

Почему храбрый фельдфебель, получив удар с тыла, примкнул к большевикам? Трудно сказать. Убеждённым марксистом и революционером он точно не был, а в голове его творился полный ералаш. Друг и соратник Пётр Кутяков так описывал ход чапаевской мысли: «Кругом разговоры умные, и знают люди, што говорят, а я того не знаю. Дай, думаю, в партию вступлю. Одного толкового человека упросил – он меня всё в кадеты приноравливал, только оттуда я скоро есером стал: ребята, гляжу, на дело идут… Побыл с есерами – и тут услышал анархистов. Вот оно, думаю, дело-то где! Люди всего достигают, и стеснения нет никакого – каждому своя воля!» Но ход его мыслей всё же остановился на большевиках. У них он сразу стал командиром 138‑го запасного полка. Очень скоро Чапаеву пришлось подавлять антибольшевистское восстание в почти родном Балакове, где мятежники убили его брата Григория и глумились над телом. Вполне возможно, что классовая борьба приняла для красного командира характер личной мести. Позже он ещё не раз подавлял крестьянские выступления против советской власти.

Бои с белыми, чехами и войсками КОМУЧа шли с переменным успехом. Но Чапаев точно не мог водить своих бойцов в удалые кавалерийские атаки, поскольку после ранения не мог сидеть на коне. В октябре 1918 г. он писал командующему 4‑й армии Тихону Хвесину: «Товарищ Хвесин! Вы приказ мне даёте и требуете его выполнить, но пешком по всему фронту я ходить не могу, верхом мне ездить невозможно… у меня вышиблена рука и порваны жилы, управлять лошадью не могу… прошу выслать мне для дивизии и для дела революции один мотоциклет с коляской, 2 легковых автомобиля, 4 грузовика… За невысылку таковых я обязан сложить с себя обязанности».

Однажды в телеграмме Чапаев сгоряча назвал Хвесина мерзавцем и чуть не попал под трибунал. Но ему благоволил Лев Троцкий, который наградил своего командира золотыми часами и именным револьвером. Но позже, после триумфа фильма братьев Васильевых, у Чапаева появится множество биографов, уверяющих, будто именно «враг народа» Троцкий из зависти вставлял палки в колёса карьере народного героя. На самом деле в ноябре 1918 г. Троцкий поддержал ходатайство Чапаева и направил его на учёбу в академию Генштаба.

Хотя в фильме самородок Чапаев «академиев не кончал», в реальности он учился в Москве вместе с будущими маршалами Кириллом Мерецковым и Василием Соколовским. Это был самый первый набор академии после революции, где лишь 5% слушателей имели высшее образование. Но даже на таком фоне народный герой с заданиями не справлялся. Вдобавок он считал себя выдающимся полководцем-практиком и бывших царских «спецов» в грош не ставил. И уже месяц спустя просился обратно на фронт: «Томиться понапрасну в стенах я не согласен». Официально отзывать его отказались, и в январе 1919 г. Чапай из академии сбежал. На все подвиги до гибели 5 сентября у него оставалось меньше 8 месяцев.

В апреле 1919 г. Чапаева назначили начальником 25-й стрелковой дивизии, которая в мае ударила по измотанным колчаковским войскам и отбросила их на сотню километров до Уфы. Историки спорят, что сыграло решающую роль: тактическое искусство Чапаева или переход двух полков Волжского корпуса на сторону красных. Точно известно, что показанная в фильме «психическая атака» каппелевского офицерского полка – выдумка кинематографистов: армейский корпус генерала Владимира Каппеля вообще не сталкивался с чапаевцами, а полка из одних офицеров вообще не было на всём Восточном фронте.

Так или иначе, контрнаступление красных было успешным, Чапаева снова наградили. Хотя комиссар дивизии Дмитрий Фурманов, которому суждено было стать его самым известным биографом, писал в политуправление армии: «Чапаева считаю беспринципным и опасным карьеристом, в случае провала способным на авантюру». Тут, похоже, дело личное. В постсоветской прессе писалось много небылиц о романе Чапаева и комиссарской жены Анны Стешенко. Но в реальности есть лишь полные ревности дневники самого Фурманова. Комиссар нашёл одно лирическое письмо начдива к своей супруге, заканчивающиеся словами «Л…й Вас Чепаев». Конфликт в треугольнике пытался сгладить сам командующий фронтом Михаил Фрунзе: «Ладно, ладно, сживётесь, вояки». Однако Фурманов настоял на переводе – и это спасло ему жизнь.

Нападение казаков Уральской армии белых на чапаевский штаб в Лбищенске 5 сентября 1919 г. стало результатом их беспечности. Его дивизия почти не имела резервов, а штаб стоял слишком близко к линии фронта без прикрытия. 2-я кавалерийская дивизия белых численностью в полторы тысячи сабель совершила рейд в тыл красных: передвигались только по ночам, обмотав копыта лошадей тряпками. Конечно, никаких броневиков, как показано в фильме, у них не было (как раз наоборот: в чапаевской дивизии было 32 орудия и три броневика). Но чапаевцы и без бронетехники были разгромлены: 1, 5 тысячи убитых, 800 пленных. Дважды раненного Чапаева два его бойца на створке деревянных ворот переправили через Урал, где он умер от потери крови. Труп комдива закопали в прибрежном песке, но никому тогда не пришло в голову сделать из гибели Чапаева культ. Тело не нашли даже «для вида» (в фильме показано, что Чапаев погиб, переплывая реку с простреленной рукой), но это не помешало сотворению легенды.

Вольные ассоциации

Таким образом, исторический Чапаев не был похож на киношного. Поволжский мужик, от которого ушла жена, искал смерти на войне и открыл в себе пласты бесстрашия. Его карьерным лифтом стала революция, хотя Чапаев не был марксистом и даже к «господам» относился без особой ревности. По словам Фурманова, Чапай как-то заявил ему, что является внебрачным сыном казанского генерал-губернатора. Зачем это герою, гордящемуся принадлежностью к трудовому народу?

Задолго до ссоры Фурманов так описал Чапаева: «Передо мной предстал типичный фельдфебель, глаза иссиня-голубые, понимающие, взгляд решительный». А начальник штаба армии Фёдор Новицкий сделал такое наблюдение: «В кабинет медленно и очень почтительно вошёл человек лет тридцати, среднего роста, худощавый, гладко выбритый и с аккуратной причёской. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель из добротного материала, серая мерлушковая папаха с золотым позументом поверху, щегольские оленьи сапоги-бурки мехом наружу. На нём была кавказского образца шашка, богато отделанная серебром, и аккуратно пригнанный сбоку пистолет «маузер».

Дело даже не в том, что сыгравший Чапаева киноактёр Борис Бабочкин являл совсем другую суть. Фурманов его подначивал: мол, как ты насчёт того, чтоб командиром всех армий мира стать? Герой сетовал на незнание языков, но в целом от идеи не отмахивался: «Поучусь сначала на своей России, а потом сумел бы и всё принять. Что я захочу – то никогда не отобьётся». Если бы Чапаев пережил Гражданскую войну, то, скорее всего, стал бы очень похож на маршалов Будённого и Ворошилова. Либо попал бы в такой же замес, как «легендарный комдив» Котов в фильме «Утомлённые солнцем».

Так или иначе, из Василия Ивановича трудно было бы сделать пролетарскую легенду, будь товарищ Чапаев жив. Хотя и после гибели героя о нём тут же забыли. Отец Чапаева умер во время голода в Поволжье, а детей разбросало по приютам – советская власть не пыталась найти их и помочь. Это после выхода фурмановского романа Фрунзе вспомнил о семье своего начдива, разыскал отпрысков по детским домам, распорядился о материальной помощи. Но настоящая слава к Чапаеву и его потомкам пришла после фильма в 1934 году. Тут сошлись все звёзды. Мало того что Васильевы сняли шедевр, так он оказался ещё и одним из первых звуковых фильмов в СССР (хотя для провинциальных синематографов делали «немые» копии). В народе был запрос на «своего» героя, а Сталин не возражал. Более того, он до премьеры посмотрел «Чапаева» 16 раз (к марту 1936 г. – уже 38), и по его советам доснимали эпизоды. По сути, Анку-пулемётчицу придумал Сталин, требовавший добавить романтическую линию, которой в романе Фурманова нет. Равно как и множества примеров народной мудрости: «Белые пришли – грабють. Красные пришли – грабють. Ну куды крестьянину податься?», «Тихо, граждане! Чапай думать будет!», «Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!», «Брат помирает – ухи просит», «Да спи ты наконец, чёртова болячка!».

Триумф был полнейшим. Фильм посмотрели 60 млн человек. Чапай был увековечен в сотнях топонимов, названиях пароходов и пионерских отрядов. Появились первые анекдоты о начдиве: один из самых известных объяснял, почему люди раз за разом ходят в кино на «Чапаева» – «Ждём, когда вынырнет!» Дети играли в Чапаева, забыв об индейцах и казаках-разбойниках. Детей самого Чапаева тоже знала вся страна. Старший сын Александр дослужился до генерал-майора, младший Аркадий был известным лётчиком, дружил с Чкаловым и разбился в 1939 году. Дочь Клавдия сделала карьеру по партийной линии (её опекал Анастас Микоян) и написала книгу об отце. А по всей стране, как дети лейтенанта Шмидта, бродили самозваные отпрыски. И даже сам Чапаев иногда «воскресал» в глубинке. Разве не это главный признак формирующегося культа?

И если уж мы говорим о влиянии мифа на историю, нельзя забывать его главную особенность: проще создать легенду, чем потом вносить в неё правки.

Рабы не мы

Кто-то про эту историю поворчит: мол, всё у нас вот так с самых истоков. Однако в истории нет критериев «абсолютной правды». А природа возникновения мифа мало чем отличается от страны к стране.

К примеру, герой другой Гражданской войны – президент США Авраам Линкольн. В историю он вошёл как борец с рабством, отмена которого якобы стала причиной столкновения прогрессивного промышленного Севера с аграрным рабовладельческим Югом. Со школьной скамьи привыкнув к такой трактовке, мало кто задумывается: неужели в середине XIX века иммигрантам из Европы, не имевшим в Америке ни кола ни двора, было больше нечем заняться, как воевать за освобождение негров? И с чего бы американцам, уже родившимся в США, любить чернокожих? Разве белые в то время не прославляли самих себя как «породу небес», а принадлежность к «великим нациям» не объясняла любой экономический успех?

Линкольн до 1862 г. (когда уже шла Гражданская война) вообще никогда не выступал за освобождение рабов. В 1860-м он писал: «Для опасений, что республиканская администрация станет вмешиваться в жизнь рабовладельца Юга и его рабов, нет оснований». Судя по свидетельствам современников, Линкольн был умеренным расистом: считал негров людьми второго сорта и предлагал принудительно высылать их из США в Африку, когда механизация сделает рабский труд на плантациях Юга нерентабельным. А у Гражданской войны была совсем другая главная причина – экономическая.

Американские штаты – это вам не провинции в Италии или Испании. State – это именно государство, а США по своей конституции – содружество независимых государств. 80–90% налогов и сборов тогда расходовались на уровне штатов, которые управлялись избранными на местном уровне властями. И отношение к рабству плясало от экономической необходимости. Южнее 36-го градуса северной широты климат и почвы идеально подходили для выращивания хлопка. Без рабов его не вырастить: белые не собирались наниматься на плантации за копейки, раз можно бесплатно застолбить землю, работать на себя и разбогатеть. На Севере, наоборот, присутствовало понимание, что рост промышленности возможен только на свободном наёмном труде. В результате появляется «миссурийский компромисс»: США законодательно запрещают рабство выше 36-й параллели. А ниже – пожалуйста.

Дальше начинается перетягивание каната. Юг выглядит отсталым только со стороны. Хлопок и табак поставляются в Европу и обладают огромной рентабельностью. Соответственно, богатым южанам выгоднее закупать промышленные товары в Европе, чем развивать производства у себя. На Север они вообще чихать хотели: предприятия там молодые и слабые, качество товаров невысоко. А вот северянам без рынков Юга никуда. Кому ещё нужна их продукция, если в Европе она неконкурентоспособна? И Север на федеральном уровне лоббирует высокие таможенные пошлины на европейский импорт, чтобы вынудить Юг покупать его товары, а не английские. Югу это всё, мягко говоря, не нравилось.

Тарифы гуляли от 10 до 40%. Страна лет 40 балансировала на грани гражданской войны, и спусковой крючок в итоге нажал праведник Линкольн. Он победил на выборах 1860 г. как сторонник высоких (до 37%) тарифов, и его политика, по сути, привела к развалу страны: в декабре 1860 г. Южная Каролина, а за ней Миссисипи, Флорида, Джорджия, Луизиана, Техас и Алабама объявляют об отделении от США и ждут уступок. Но Линкольн в мае 1861 г. проводит решение о постепенном повышении тарифа до 47% в течение трёх лет. На этом месте южные штаты уже всерьёз создают Конфедерацию, принимают конституцию и готовятся к войне.

Не имевший военного опыта юрист Линкольн полагает, что Север легко победит: на него приходится две трети населения и 90% какого-никакого промышленного потенциала США. В армию Севера принудительно мобилизуют около 300 тыс. иммигрантов, но в июле 1862 г. у ручья Булл-Ран северяне терпят сокрушительное поражение. Одерживая одну победу за другой, южане движутся на охваченный паникой Вашингтон. Линкольну почему-то никто не объяснил, что у него в армии будет много сброда, никогда не воевавшего и не имевшего ни малейшей мотивации. А за Юг воюют дисциплинированные добровольцы, которые живут среди рабов, как спартанцы среди илотов, с детства учатся владеть оружием и рисковать. Вдобавок Англия, взбешённая снижением поставок хлопка из-за войны, была готова поддержать конфедератов.

В общем, угроза военного поражения Севера стала вполне реальной. И от Линкольна требовался сильный нестандартный ход, который перевернул бы доску, – что-то вроде «оружия возмездия». И Линкольн подписывает Декларацию об освобождении рабов.

Этот ход действительно переворачивает партию. В глазах мирового сообщества война из захватнической сразу становится освободительной. Некоторые страны Европы перестают с Югом торговать, и его войска начинают испытывать дефицит вооружения и боеприпасов. Конфедерацию охватывает волна бунтов рабов, которые сотнями бегут на север и вступают в армию Линкольна. Север побеждает, а в Линкольна стреляет убийца, превращая президента в мученика и совесть нации, не пожалевшей крови ради прав чёрных.

И хотя в нынешних США всё же существуют остатки свободы слова, а предыстория Гражданской войны широко известна, мало кто из историков берётся срывать маски. Не потому, что запрещено, а просто не будет спроса. Людям комфортно жить в знакомой системе координат среди впитанных с детства мифов о сильных справедливых героях.

Источник: argumenti.ru