«Я — ярый феминист». Чем модный писатель из КЧР провоцирует читателей?

В конце 2022 года увидел свет роман «Сто сорок похорон» лауреата Русского ПЕН-центра Аурена Хабичева, который родился и вырос в Карачаево-Черкесии, но в 2007 году уехал покорять Москву. Премию писательской организации он получил за цикл рассказов «Моё Великое Ничто». Следующий успех — рассказ «Панический блог», вошедший в шорт-лист Национальной литературной премии «Лицей» им. А. С. Пушкина.

Шахар — не Карачаевск

-Аурен, какие отзывы получаете на роман «Сто сорок похорон? Это первый опыт публикации ваших произведений отдельной книгой?

искусствеАурен Хабичев: Сама книга у меня выходит в феврале в издательстве «Глагол». То, что увидело свет в конце прошлого года — онлайн-вариант, опубликованный через специальный бот в Telegram. Мне было интересно, как вообще зайдёт такой формат. У меня уже выходила одна книжка ограниченным тиражом, когда я вышел в финал премии «Лицей» имени Пушкина. Оргкомитет выпускает произведения финалистов и победителей за свой счёт. Не помню, сколько там экземпляров, но они все лежат дома нераспакованные у сестры, потому что сейчас я понимаю: тот текст был для меня крайне неудачным.

Конкретно роман «Сто сорок похорон» публиковался отдельными главами и за них я получал, как ни странно, весьма положительные оценки. Но вот когда выйдет книжка, посмотрим, как отреагируют на неё читатели.

— Книга о мальчике, который родился в городе, затерянном в диких горах. Это ваш родной Карачаевск? Такие персонажи до сих пор там живут?

 

— Все совпадения совершенно случайны. Никакого отношения вымышленный город Шахар и мальчик по имени Гер не имеют ни к Карачаевску, ни к его жителям.

— А сами вы сейчас где? Вы ведь приезжали из Москвы и жили в КЧР, ухаживали за мамой…

 

— В мае я вернулся в Москву, у меня тут небольшой бизнес. Пока что в КЧР возвращаться не собираюсь. Мне нужно сначала сделать ремонт в своей квартире. Пока занимаюсь им дистанционно.

— Что в родном городе и в целом на Кавказе вам нравится, а от чего хочется бежать в столицу?

— Я люблю Карачаевск. Мало кто понимает, какая удивительная атмосфера заключена в этом юном городке. А так, я весьма одинаково отношусь к любому городу и региону. Счастье или хотя бы душевное удовлетворение никак не зависит от локации. Когда мне внезапно становится хорошо, то я могу находиться где угодно — или по дороге в Подольск, или в каком-нибудь кабаке Черкесска, или в своей съёмной квартире в Москве. Но, полагаю, что старость моя пройдет в Карачаевске. Во всяком случае, сейчас я так думаю.

Фальшивые загадки

— Ваши ровесники на родине, наверное, давно уже все женаты и с детьми, а вы писали, что решили посвятить жизнь себе. Позиция не изменилась?

— Здесь себе верен, как ни в чём другом. Я вообще человек гибкий и часто меняю своё мнение, но что касается семьи — тут непреклонен. Мне это совершенно неинтересно, а тех, кто делает другой выбор — уважаю.

— Много шума в своё время наделала ваша колонка в известном издании «Мамочки — явление чрезвычайное». На Кавказе многодетность, можно сказать, национальная черта. Как вы думаете, почему? Мало других возможностей для самореализации женщин?

— Я ярый феминист, и бесправие женщин в некоторых регионах Кавказа меня просто поражает. Когда у тебя нет иного выбора кроме как быть резервуаром для вынашивания плода, ты начиняешь воспринимать это как некое божественное предназначение и иного смысла в своей жизни уже не видишь. Отсюда столько фанатичных мамочек.

Я не понимаю, куда и зачем все плодятся. Какой в этом смысл? Но у меня нет высшего образования, наверное, поэтому что-то не понимаю. Конкретно кавказских девушек формирует кавказское общество. Когда за какое-то своё мнение ты можешь получить хорошего леща от своего маскулинного мужа или брата, который считает, что лучше знает, что нужно тебе, то волей-неволей начнёшь играть целомудренную затурканую тихоню. Здоровье дороже.

— С другой стороны, вы с каким-то сожалением написали в заметке «Секс или пицца», что никакой загадки в женщинах, никакой гордости не осталось. Но ведь именно кавказские девушки такие: закутанные, честь превыше всего?

— Откровенно говоря, у меня небольшой опыт во взаимоотношениях. Я просто наблюдаю и делаю вывод. Колонка «Секс или пицца», которая так хорошо зашла и которую процитировали куча федеральных СМИ, была не более чем провокацией. Мне хотелось, как говорится, накинуть экскрементов на вентилятор. И мне это удалось.

С автором бестселлера «100 способов изменить жизнь» Ларисой Парфентьевой. Фото: Из личного архива/ Аурен Хабичев.

Я обожаю изменения. И если в женщинах, наконец, не останется этих фальшивых загадок, и они начнут открыто говорить о своих желаниях, от этого общество только выиграет.

Кстати, совершенно не понимаю, почему в некоторых сообществах разрешено многоженство, но не разрешено многомужество. Женщина что, не человек? Ей же тоже хочется. И речь не только о кавказских женщинах. Речь в целом о России.

— Вы посмеиваетесь над многими традициями и общепринятыми установками. Например, о кавказском гостеприимстве рассказываете историю, как приехал джигит с шашлыком очаровывать девушку, а когда понял, что не получится, забрал шашлык и уехал. У читателя остаётся ощущение, что остались какие-то внешние атрибуты традиций, которых на самом деле нет. А у автора?

— Для меня традиции — очень смешное слово. Я его обычно говорю с приторным акцентом. Вообще не понимаю, что конкретно это слово означает, но по мне, оно звучит вопиюще лицемерно. Если бы традиции приводили к суперкрутому технологическому развитию, то ОК. Но когда начинают хвалиться какими-то танцами, какими-то плясками и обрядами, думаешь, а зачем? Для чего нужно? Оно ведь только мешает глобальному развитию. Думаю, традиции — единственное, что может противопоставить небольшой и малозначительный народ бурно развивающемуся миру. Но опять же — я не знаю, зачем они нужны. И да, их мало кто соблюдает. В глубине души люди понимают, что традиции — лишь якорь на теле народа.

— Вы говорили, что не хотите ассоциировать себя ни с каким народом. Однако у вас карачаевская фамилия и в некоторых СМИ вас называли карачаевцем. Почему вы не хотите себя ассоциировать с ними? Считаете, что в современном мире человеку не нужна принадлежность к какому-то народу? 

 

— Почему же я себя не хочу ассоциировать с карачаевцами? Я считаю, что не достоин имени столь великого народа.

— СМИ КЧР, напротив, подчёркивали, что вы происходите из интеллигентной карачаевской семьи, и что ваш писательский талант объясняется тем, что дядя был лингвистом, доктором наук, тётя — известный театровед. Какое влияние они на вас оказали?

— Я с глубоким уважением отношусь к моему дорогому дяде Магомеду Ахияевичу Хабичеву и моей любимой тёте Зинхаре Биляловане Хабичевой. Но это были великие люди, которые, действительно, внесли серьёзный вклад в развитие науки и культуры своего народа и шире — целого региона. А я пишу какие-то тексты. Чаще всего провокационные. То про секс, то ещё что-нибудь похабно-истерическое. Мне неловко, когда мне напоминают, чей я племянник. Это, пожалуй, единственные авторитеты в моей жизни.

А что касается национальности, я правда не чувствую себя представителем какого-нибудь этноса. А вопрос, кто ты по нации, вводит меня в ступор. Да и дед у меня был то ли украинцем, то ли кубанским казаком. Долгая история. По деду я вообще Савченко. Ношу фамилию своей бабушки. И мне, конечно, очень повезло получить воспитание в роду, где каждый второй — либо учёный, либо писатель, либо художник.

Магомеда запомнил плохо, но влияние он на меня оказал колоссальное. Помню, мы с бабушкой ходили к нему в гости. А он сидел в своём кабинете за красивым массивным рабочим столом. И такое впечатление на меня произвела атмосфера его кабинета и библиотеки, что, придя домой, я вытащил во двор свою домашнюю парту для уроков, взял какие-то тетради и начал писать стихи. Я, кстати, сначала стихи писал. Плохие очень, но одноклассникам нравились.

Чтоб дождь пошёл над Машуком

— Почему уехали в Москву?

— Чтобы стать знаменитым. Мне был 21 год. Помню злобная главредка ставропольской газеты уволила меня в целях самоутверждения, и я шёл по Ставрополю и понимал, что мне дальше вообще некуда идти. Как говорят модные интеллектуалы — от слова совсем. Сердце дико сжималось. И я собрался и уехал в Москву. Знаменитым не стал. Да и ладно. Ещё не вечер.

 

— Вы как-то писали, очевидно, с большой долей самоиронии, что вы плохой интервьюер, так как вам не интересны ответы собеседников. И всё же какие из «звёздных» собеседников произвели на вас впечатление и чем?

 

— Я и правда очень плохой интервьюер. Просто хотел быть как Дудь (признан иноагентом — Ред.) и поэтому начал проект, где брал интервью у звёзд. Я реально иногда на этих интервью начинал зевать или нести какую-нибудь чушь. Хорошо, что вовремя прикрыл эту лавочку. Из тех, с кем делал интервью мне, наверное, больше всего запомнилась Божена Рынска. Но это только потому, что она сказала, что я хорош собой.

— Свои путешествия вы описывали в блоге. Пыльный Ставрополь со страшной проституткой Галей, судя по вашим заметкам, оставил удручающее впечатление. Больше не были в этом городе?

— Ставрополь у меня до сих пор ассоциируется с тем днем, когда меня подло вышвырнули из газеты, и я шёл по холодному и ветреному городу и хотел рыдать. Я с тех пор так и не смог изменить к нему своё отношение. Но я там бываю довольно часто. И мне сносно. Кстати, Ставрополь — красивый город, особенно центр.

— Зато вы признавались в любви к Пятигорску. Чем он вас покорил?

 

— В городе я пробыл восемь месяцев и сохранил о нём самые тёплые воспоминания. Там живет моя ближайшая подруга. Мы часто общаемся, и она рассказывает, что, мол, сегодня ходила на Провал, а завтра вот собирается на Машук. Я ей говорю, что завидую и желаю, чтобы её настиг дождь. Мы радостно гогочем. Сложно сказать, чем именно покоряет Пятигорск. Ведь это любовь, а она необъяснима.

 

— Уже есть идеи новых романов? О чём они будут?

 

— Я не знаю, будет ли вообще литература в моей жизни дальше. Может, романа «Сто сорок похорон» с меня достаточно.

Источник: argumenti.ru